Николай Смирнов

Источник: Журнал "Русский язык и литература для школьников". 2005. No 2.

Сергей Васильевич Лукьяненко - наш современник, и его творческий путь складывается на наших с вами глазах. Писать он начал, по его собственному признанию, в раннем возрасте, когда не находил ничего, что прочитал бы с удовольствием сам. Постепенно увлечение трансформировалось в главное занятие жизни, а профессия (врач-психиатр) - осталась увлечением. Впрочем, свои книги бывший психиатр обильно насыщает наблюдениями профессионала.

Ныне Лукьяненко - писатель культовый. Фильм "Ночной дозор" по одноимённой книге, первой в трилогии, смотрели очень многие. Всё это заставляет пристально анализировать творчество, которому столь симпатизирует массовый читатель (а теперь уже и зритель). В трилогии наиболее открыто - даже в заголовках - прослеживается центральная идея писателя. Идея эта - в полной симметрии добра и зла, в их взаимозаменяемости и относительности.

Подобный подход свойствен не одному лишь Лукьяненко. Скорее, это общее качество большой части литературы последнего десятилетия, в которой новая волна энергичных авторов пытается осмыслить проблемы существования личности в мире плоскостного плюрализма. С подобной системой можно бороться, можно с ней смиряться. Во втором случае возглас: "Всё относительно!" - размывает любые нравственные ориентиры, что противоречит природе человека. Попытки сохранить душевное равновесие в результате превращаются в своеобразное служение нашей грустной действительности. Даже критика происходящего у таких писателей становится бессильной и безнадёжной.

В "Дозорной" трилогии мы видим все противоречия нравственно и философски неопределившегося человека. Утверждения автора не просто парадоксальны, как, например, у того же Г. Л. Олди, - они бессистемны и отражают различные слои авторского мировоззрения, не увязанные в цельную картину.

В центре повествования - борьба между Светом и Тьмой. "Иные" - люди-маги - противостоят друг другу, пытаясь склонить зыбкое равновесие в пользу одной из сторон. Одни защищают людей, другие их равнодушно используют. Всё просто и понятно. Но первое впечатление обманчиво.

Естественный вопрос, возникающий в этой связи: кого можно назвать безусловно светлым в реальной жизни, с кем сверять героев трилогии? В прошлые века это были священнослужители или отшельники, позже названные святыми. Прежде всего вспоминаются Сергий Радонежский и Серафим Саровский. В ХХ веке резко увеличилось влияние на жизнь науки и искусства. Жизнь таких культурных и научных деятелей, как Вернадский, Ефремов или Рерихи - это примеры светлого пути в более понятное нам время.

С другой стороны, личины безусловно тёмных примеривали на себя такие тираны, как Гитлер и Сталин.

Между тем, в трёхкнижьи Лукьяненко светлые и тёмные уравнены в правах и, более того, дальновидные руководители обоих лагерей таким положением  вполне удовлетворены. Более того, у рядовых сотрудников возникают вопросы, которых по определению быть не должно, если свет - это Свет, а тьма - это Тьма.

"Ну почему Свет действует через ложь, а Тьма - через правду? Почему наша правда оказывается беспомощной, тогда как ложь - действенной? И почему Тьма прекрасно обходится правдой, чтобы творить зло? В чьей это природе, в человеческой - или нашей?"

Вопросы, которые мучают Антона (главного героя трилогии), никакого отношения к взаимодействию реальных Света и Тьмы не имеют. Светлый Иной, оказывается, не понимает элементарного! Того, что правда должна говориться с умом, потому что окликание идущего над пропастью не будет благодеянием. Что правда как истина - это не истерическое напряжение вечно сомневающегося человека, а мудрое понимание правильного момента и точного слова, сказанного по сознанию.

Но светлые у Лукьяненко понимают правду столь же линейно и лично, как и индивидуалисты-тёмные, и потому бессильно позволяют этим тёмным считать себя более правдивыми. Потому что маленькая личная правда, ставящаяся выше общего дела, - камень преткновения на пути светлого строительства и весомый аргумент тёмных.

В ответ на последнее отчаянное высказывание Антона относительно демонической внешности тёмного мага Завулона тот хладнокровно заявляет:

"- Да, конечно. Ты видел, - Завулон вновь обрёл человеческий облик. - А я - видел тебя. И позволь признаться, что ты не был белым ангелом со сверкающим мечом. Все зависит от того, откуда смотришь".

Фактически Лукьяненко словами Завулона подтверждает базовую идею своего творчества. Ключевая фраза здесь: "Всё зависит от того, откуда смотришь". Это значит: если какое-то действие или желание тебе кажется предосудительным - нет ничего проще! Надо просто сменить точку отсчёта, и надоевшая совесть замолчит навеки.

Конечно, писатель хорошо знает законы функционирования социума. И обильно насыщает книгу точными формулировками.

"- Здешняя компания очень показательна, - неторопливо продолжал шеф. - Риск. Острые впечатления. Непонимание окружающих. Сленг. Совершенно непонятные для нормальных людей проблемы. И, кстати, регулярные травмы и смерть. Тебе здесь нравится?

Подумав, я ответил:

- Нет. Здесь надо быть своим. Или: или не быть совсем.

- Конечно же. В любую такую микросреду любопытно заглянуть - один раз. Далее ты либо принимаешь её законы и входишь в её маленький социум, либо отторгаешься".

Лаконичное исчерпывающее наблюдение. Если бы не одно "но". Автор абсолютизирует всяческие перегородки между людьми, постоянно демонстрирует невозможность выхода из-под действия частных закономерностей. И эти частные правила продолжают фатально довлеть и над магами всех уровней.

"Если любовь в тебе - это сила. А если ты в любви - это слабость".

Первое требование к Светлому - это дисциплина чувств. Что уж говорить про Светлого Иного? Приведённая цитата актуальна для обыкновенного человека. Но, оказывается, что нравственные проблемы, встающие перед Иными, ничем не отличаются от проблем окружающей нас с вами обыденности... Так и подмывает спросить с недоумением: что же это за светлые маги, находящиеся в плену у страстей? Что это за светлые маги, беспрестанно ищущие повода напиться? Чего стоят на фоне этого все их способности?

Для автора представляет трудность искусственно соответствовать этике светлых, что во многих эпизодах приводит к ляпам.

"...Куда полезнее, если спину тебе прикрывает надежный и жизнерадостный, а не сильный и умудрённый опытом партнер. Сильный и мудрый всегда может отвлечься на более важную задачу, чем охрана чьей-то спины..."

Ясно, что Светлый ставит интересы дела выше интересов собственной безопасности, иначе он был бы Тёмным. Да, герои говорят поначалу о добровольности приносимых ими жертв. Но чуть позже эта добровольность рассеивается, и личные страсти ещё не раз вмешиваются в дела паладинов Света.

Вот талантливый оперативник и сильный светлый маг Игорь отказывается от борьбы за жизнь, потому что смысл бытия для него погиб вместе с полюбившей его ведьмой Алисой. Антона просят попытаться переубедить ценного сотрудника. Но Антону после повествования Игоря о своей жизни сказать совершенно нечего, потому что личная правда того никак не соотносится с декларативными убеждениями члена Ночного Дозора.

"Антон сидел, держась за голову. Молчал. Будто отворил дверь - и увидел там что-то,.. нет, не запретное,.. нет, не постыдное... Совсем-совсем чужое. И понял, что за каждой дверью, если не приведи Свет, удастся её открыть, увидит что-то столь же чужое,.. личное".

Вся поверхностность единения показана тут великолепно. Антон понятия раньше не имел о том, что за человек Игорь, какой у него жизненный опыт, какие представления о должном. Становится совершенно ясно, что Дозоры держатся лишь за счёт непрекращающейся борьбы, требующей консолидировать усилия и подчиняться более опытному руководителю. При отсутствии внешнего врага единство такого рода распадётся очень быстро.

Опять-таки, обратим внимание на то, что автор даже не ставит вопрос о возможности действительного объединения, довольствуясь угнетающим открытием главного героя. Все эти маги словно говорят: "Вот здесь мы светлые и дисциплинированные, чтим наших наставников, а вот здесь - наше личное, святое, неприкасаемое, которое всегда в ситуации выбора пересилит всё прочее". Недаром даже Гесер проводит сложнейшую операцию, подставляя многих сотрудников и рискуя ими фактически в личных целях.

"- Всё, что я делал, - отчеканил Гесер, - было подчинено ещё одной цели. Вынудить руководство полностью снять с Ольги наказание. Вернуть ей все силы, и позволить вновь взять в руки мел Судьбы. Она должна была стать равной мне. Иначе наша любовь была обречена. А я люблю её, Антон".

Последовательно продвигаясь вдоль линии рассуждения, приходится констатировать: провозглашая сумрачный баланс и абсолютизируя перегородки между людьми и Иными, Лукьяненко утверждает дело Тьмы. Он не делает это активно, но руки опускаются после показательного бессилия его симпатичных героев. Пассивность не убережёт от падения, но только активность даст шанс на выход из круга кажущихся неразрешимостей.

Писатель пытается сохранить нейтралитет, утверждая, что, когда начнётся "охота на ведьм", одинаково пострадают обе стороны. Но не надо быть Иным, чтобы знать из истории: Тёмные никогда не страдают от серости и невежества. А уничтожается не инаковость как таковая, а именно совершенство, потому что совершенство гораздо более хрупко и  нацелено на творческие ценности, а не на борьбу.

Читая формально совершенно точное замечание:

"Обезьяна на мотоцикле только в цирке хороша, а не на городских улицах... А уж тем более - обезьяна с автоматом", -

- не устаёшь удивляться: и в чём только качественное отличие Иных от обычных людей? Узреть его на примерах поступков героев нельзя. Например, когда Антон становится Высшим магом и открывает вдруг обозначившуюся истину:

"Так вот что это такое - быть Высшим магом?

Не заучивать схемы, а чувствовать движение Сил?" -

- мы можем сказать, что вообще-то это "открытие" относится к жизни любого человека и странно, что лишь Иной Высшего ранга замечает эту закономерность. Схемы всегда вторичны, они никогда не приведут к чему-то новому. Когда молчит творческое начало, невозможно подняться над стадией ремесла, когда заучен и механически воспроизводится тот или иной приём.

Любой нормальный человек не будет ломать стены, если рядом расположена дверь. Так и человек, максимально на своём уровне открытый проявлениям текучего мира, получит возможность находиться в потоке событий и с наибольшим эффектом преодолевать препятствия. При этом препятствия полностью изменят свой характер, потому что подавляющее большинство неурядиц проистекает от неумения вовремя и правильно оценить меру необходимых действий.

Но что происходит, когда эту самую меру необходимых действий обозначает Гесер, а Антон явно не может охватить всю картину событий? -

- ...Антон, поверь, я знаю, что делаю. Поверь.

- Не верю.

Что может быть неблагодарнее недоверия к учителю?! С другой стороны, что может быть двусмысленнее учителя жизни, напоминающего скорее генерала ФСБ, чем мудреца, осенённого высшим знанием?

Личный опыт писателя не дал ему повода для глубинного жизненного оптимизма. Образы выдающихся светлых учителей не вдохновили его, он их не понял. Из-за этого конкретные образы Светлых в его книгах совершенно неудачны, несмотря на формально правильные декларации. Верный логике реально происходящих в книге событий, Антон в результате взывает:

"...всё имеет оборотную сторону. Я бы поменялся с вами, люди. Заберите умение видеть тень и входить в сумрак. Возьмите защиту Дозора и способность менять сознание окружающих.

Дайте мне тот покой, которого я навсегда лишён!"

Знание неизбежно расширяет "линию горизонта" сознания человека. Большое знание - это всегда и большая ответственность. Не бывает сил, которые можно расходовать произвольно, ни от чего не завися. Антон ищет покоя, забывая, что покой бывает двух родов - растительный покой безмыслия и покой мудрого всепонимания. Такова диалектика эволюции. А между ними - мятущаяся душа современного человека с его тревогами и неуверенностью в завтрашнем дне. Вопрос: как может Светлый Иной стремиться к пустяковой жизни в окружающей нас матрице? Даже в самой "Матрице" тамошние "иные" таковы лишь внешне, но здесь-то Лукьяненко ведёт речь о внутреннем выборе в пользу Света!

Однако такой внутренний выбор мало чем обусловлен, кроме произвольного предпочтения. Потому что человечество Лукьяненко живёт по законам Дневного Дозора. По крайней мере, постоянный акцент ставится как раз на этой стороне.

"На каждого президента находится свой киллер. На каждого пророка - тысяча толкователей, что извратят суть религии, заменят светлый огонь жаром инквизиторских костров. Каждая книга когда-нибудь полетит в огонь, из симфонии сделают шлягер и станут играть по кабакам. Под любую гадость подведут прочный философский базис".

Вам хочется после этого жить в большом мире? Или появилось желание построить собственный маленький мирок с непробиваемыми стенами и травоядно приглаживать до поры до времени свой глубинный страх мелкими радостями простого быта? Но ведь бурный поток жизни сметёт любые заграждения...

К вящему сожалению, Лукьяненко акцентирует внимание лишь на стороне рассеяния и разрушения, игнорируя процессы созидания и обновления. Действительно, мир вокруг нас - гигантский эскалатор, едущий вниз. Но человеку дано идти по нему вверх, преодолевая законы тяготения. Будь то первобытные инстинкты, ежегодное увядание природы или убийственное равнодушие к звукам и краскам бесконечно богатого мира. Человек как вид сформировался на путях преодоления законов смерти и угнетения.

Тому же правилу следуют и последствия энергетической подпитки тёмной и светлой энергией. Не получая объяснения в рамках книги, она представляет дело Тьмы в гораздо более выгодном виде.

"Когда тёмный маг пьёт чужую боль, она лишь прибывает.

Когда светлый маг берёт чужую радость, она тает".

Важно понимать, что уровень энергии в доноре в обоих случаях будет понижаться. Боль, тоска и страх - это то, что разрушает человека, это проявления деструктивной силы мира. Условно говоря, если от десяти отнять пять, то получится пять, а если от минус десяти отнять пять, то получится минус пятнадцать. Это иллюзия возрастания, в то время как реальное положение ухудшится. И разве не известно автору, что если делишься радостью со светлым человеком, то она, наоборот, будет только возрастать?!

Конечно, романтик, насильственно разъединённый в душе Лукьяненко с реалистом, иногда просыпается. Вспомним, как плохо Алисе в "Артеке", когда сила зла оказывается бессильна в присутствии товарищеского тепла и бескорыстной заботы и дружбы. Это те моменты, на которых могло бы быть построено основное повествование. Увы: автор поспешно оговаривается:

"Я не могу смотреть в будущее так далеко, чтобы моё добро никогда не превратилось в зло".

Знаменитый учёный и писатель Иван Антонович Ефремов открыл закон, который властвует над неправильно устроенном обществом, и назвал его Стрелой Аримана. Суть закона в том, что любое действие, внешне даже гуманное, несёт по мере исполнения всё больше негативных черт. Происходит это потому, что стихийное общество не сориентировано на развитие, на движение по спирали, а подвержено слепым законам прямолинейной механики. Только сознательно можно управлять процессом и вносить постоянные коррективы.

Стрела Аримана - беда всяких догм, которые каждым человеком понимаются по-своему, в результате чего рождаются такие противоположные поступки, как крестовые походы или благотворительная деятельность.

Лейтмотивом принципиальной неуверенности звучат слова, которые определяют лицо книги:

"У меня есть право творить добро.

Не хватает самой малости - понимания..."

По сути, мы слышим признание самого автора. Автора, который остался слеп к подлинному Свету и свёл всё его противостояние с Тьмой на уровень собственной души. В то время как творческий взлёт, на котором только и создаются значительные произведения искусства, недаром называется именно взлётом. Взлётом над самим собой.

У произведений же с аморфной этикой, где добро и зло оказываются близнецами, будущего нет. Мир может быть жестоким и неприглядным, но возможности преображения всегда сохраняются, стоит лишь ввести в условие задачи объективное нравственное измерение.